Ричард Сэпир - Китайская головоломка [другой перевод]
Её глаза покраснели от гнева и страха, она умоляюще посмотрела на Ремо, когда он распахнул дверь.
Ремо быстро развязал её ноги и осторожно поставил их на край ванны, затем освободил руки. Она моментально рванулась к его горлу, пытаясь вонзить свои ногти в его плоть. Но Ремо поймал руки Мэй своей левой рукой, а правой вытащил кляп изо рта.
— Держитесь, — посоветовал он.
Она выкрикнула что-то на китайском.
— Подождите минутку. Давайте поговорим.
— Поговорим? Ты, фашистский зверь, ты связал меня.
— Я не делал этого.
— Это сделал твой лакей.
— Он потерял голову. Больше этого не повторится.
— Не принимай меня за ребёнка, чудовище. Я знаю ваши трюки. Твой напарник постоянно оскорбляет меня. Ты не дружелюбен и убеждаешь меня в преимуществах капитализма. Вы делаете это потому, что убили генерала Лиу, и сейчас хотите, чтобы я присоединилась к вашей капиталистической клике и послала фальшивый доклад в Китайскую Народную Республику.
— Не нужно делать поспешных выводов, — сказал Ремо, — я извиняюсь.
— Слово капиталиста. Как я могу доверять человеку, который лишён социального сознания?
— Я не лгу, — Ремо заметил, что её тело расслабилось, но всё ещё сохраняло глухую враждебность по отношению к нему. Он освободил её запястья. Она опустила руки и, казалось, потянулась за одеждой, но вдруг попыталась исподтишка ударить его. Ремо парировал удар, даже не меняя положения ног или выражения лица.
— Собака! Тварь! — в сердцах произнесла она, будучи ещё более сердитой оттого, что промахнулась. — Я сейчас же уезжаю из США и возвращаюсь в Канаду, а затем домой. Но этот отъезд будет последним доказательством, которое сможет убедить моё правительство в вероломстве вашей страны.
Ремо смотрел, как она натягивает на себя штанишки из грубого белого хлопка, которые ни в жизнь бы не надела на себя американка или японка.
Задание провалилось. Он не смог выполнить свои нормальные функции — обязанности телохранителя, с целью предотвратить как раз то, что только что произошло. Сейчас он был свидетелем того, как Мэй Соонг собирается уезжать, стало быть, мир, на который так надеялись президент и доктор Смит, неотвратимо испарялся, таял в пылу её гнева.
Поскольку он уже был отстранён от своих обязанностей, он решил идти до конца.
Когда Мэй Соонг застёгивала лифчик на спине, Ремо подошёл к ней вплотную и расстегнул его. Она пыталась высвободиться, пиная ногой ему в пах, но Ремо развернул её к себе и, смеясь, понёс, в спальню, где вместе с ней рухнул на постель, вжимая её в матрас, в то время как её руки пытались вцепиться ему в голову.
ГЛАВА 11
В это время в другой комнате Чиун развлекался тем, что читал подробный анализ, доказывавший, как мало «Нью-Йорк Таймс» разбиралась в происходящих в Китае беспорядках. Статья на первой странице говорила о милитаристских элементах, которые хотели сорвать предстоящую поездку премьера в Америку и о желании «более стабильного руководства» — Чиун при этом презрительно хмыкнул — укреплять отношения с Соединёнными Штатами.
Президент в Вашингтоне всё ещё надеялся на визит премьера, говорилось в «Таймс», но ходят слухи, что он опасается, как бы его не отменили.
Чиун отложил в сторону газету. Пресса понемногу начинала догадываться об исчезновении генерала Лиу. А это могло привести к серьёзным последствиям.
Но отменить поездку? Здесь пресса дала маху. Ни в коем случае китайцы не сделают этого, пока считают, что существует хоть малейшая возможность выкачать пусть даже один доллар из дураков, которые правят Соединёнными Штагами!
Внимание Чиуна привлекли звуки, доносящиеся из спальни Мэй Соонг, и он навострил уши.
Там, внутри, Ремо прищемил её колени своим телом, а левой рукой сковал запястья у неё над головой. Мягкое нежное лицо Мэй сейчас было искажено гневом, зубы крепко сжаты, губы превратились в тонкую линию, глаза — в щёлочки.
— Зверь, зверь, зверь, — кричала она.
Ремо улыбался ей, чтобы Мэй увидела его спокойствие и поняла, почувствовала, что Ремо полностью владеет собой.
Его инструментом будет её тело. Её ненависть и бешеное сопротивление будут использованы им в своих, а не в её целях, потому что во время борьбы она потеряла над собой контроль и всё, что ему оставалось, это воспользоваться этим. Его правая рука проскользнула под её гладкие ягодицы и аккуратно сняла грубые полотняные трусики. Пальцами он начал растирать мускулы её ягодиц, удерживая невозмутимое выражение лица. Его рука добралась до поясницы и затем снова опустилась вниз, усилив давление на нижнюю часть её тела.
Он подумал, что, может быть, следует поцеловать её в губы, но потом решил, что пока рано. То, что он сейчас делал, было отнюдь не развлечением. Чиун лишил его даже этого. Он сделал невозможное — превратил секс в скучное занятие.
Это произошло на начальной стадии подготовки, во время месячной диеты в гимназии Пленсикоффа в Норфолке, штат Виргиния. Гимназия занимала небольшое здание, неподалёку от Грэнби-стрит, о котором только горстка людей знала, что это не просто заброшенный склад.
Всё началось с лекций, немудрёных загадок и вопроса Ремо:
— Хорошо, когда же я буду трахаться?
Чиун уже говорил ему об оргазме, который становился стержнем отношений только тогда, когда больше ничего не могло их удерживать. Чиун сидел на полу в помещении гимназии в голубом кимоно с разбросанными по полю жёлтыми птицами.
— Так когда же со мной будут трахаться?
— Я смотрю, мы вышли за рамки твоего обычного двухминутного внимания. Скажи-ка, а твоё внимание могло бы задержаться чуть дольше, если бы сюда вошла голая женщина?
— Возможно, — ответил Ремо. — Но только у неё должны быть большие буфера.
— Американский образ мышления, — определил Чиун. — Тебя бы следовало очистить, разлить по бутылкам и рекламировать в качестве образчика американского образа мышления. Ну, а сейчас представь, что здесь стоит женщина.
— Так и знал, что всё это слишком заманчиво, чтобы быть правдой, — посетовал Ремо.
Деревянный пол гимназии был твёрдым, и его зад слегка онемел. Ремо изменил позу и заметил, что Чиун неодобрительно посмотрел на него. Лучи послеполуденного солнца с трудом пробивались через пыльные стёкла окон, но всё-таки Ремо разглядел муху, которая появилась в солнечном свете, исчезла между окнами, а потом снова появилась.
— Ты сосредотачиваешься?
— Да, — подтвердил Ремо.
— Врёшь, — возразил Чиун.
— Хорошо. Ну, хорошо. Что ты хочешь от меня?
— Чтобы ты ясно увидел нагую женщину, стоящую перед тобой. Воссоздай в воображении её контуры. Представь её грудь, бёдра, место, где соединяются ноги… Ты видишь всё это?
Ремо решил доставить удовольствие старику.
— Да, вижу.
— Ты на самом деле видишь её! — приказывал Чиун.
И Ремо действительно увидел её.
— Но ты всё видишь неправильно. Как выглядит её лицо?
— Я не могу его разглядеть.
— А, очень хорошо. Ты не можешь увидеть её лицо, потому что именно так ты воспринимаешь женщин. Безликими. Ну а сейчас всё же постарайся разглядеть лицо. Я нарисую его для тебя. Очень просто. И я скажу тебе, что она чувствует, стоя гам раздетой. Как ты думаешь, что она чувствует?
— Холод.
— Нет, она чувствует именно то, к чему её приучали с самого детства. Возможно, смущение, возбуждение или страх. Возможно, чувство силы. Но её чувства по отношению к сексу имеют социальный, общественный оттенок. И в этом заключается ключ, которым можно разбудить тело женщины. Через её социальное воспитание. Видишь ли, мы должны…
Ремо насчитал уже не одну, а двух мух, гонявшихся друг за другом, но лампочки над головой были слишком слабыми, чтобы сообщить кому-то ещё, что мухи были здесь.
А затем он ощутил удар по лицу.
— Это важно, — произнёс старик.
— Ерунда, — не согласился Ремо, чувствуя, как горит его щека.
Он слушал лекцию всё время, пока болела щека — это продолжалось около получаса, — и узнал, как высвободить чувства женщины, сколько на это потребуется времени, как управлять собой и как использовать своё тело в качестве орудия против тела женщины.
В следующий раз он имел близость с женщиной, но она была слишком возбудима, и Ремо остался крайне недоволен собой. Он попытался ещё, но уже с другой партнёршей. Теперь это вышло для него чем-то вроде упражнения, хотя женщина и была на седьмом небе от удовольствия. Очередная, последняя, попытка убедила Ремо в том, что Чиун ограбил его, лишил наслаждения, превратив секс в одно из орудий.
И вот сейчас, в номере бостонской гостиницы, Ремо пользовался этим орудием, чтобы атаковать душу и тело молоденькой китайской женщины с маленькими, но изумительно симметричными юными сосками.
Он позволил ей извиваться под собой, пока на лбу у неё не выступила испарина и дыхание не участилось. Всё это время Ремо массировал и растирал её спину. Когда Ремо почувствовал, что тёплое сочное тело стало всё слабее откликаться на каждое движение, смирившись, по крайней мере, с самим фактом присутствия этого империалиста, который вот-вот изнасилует её и которого она ненавидела всей душой и телом, он прекратил свой массаж. Он медленно провёл кончиками пальцев вниз, вдоль правого её бедра к коленной чашечке. Движение было очень медленным, чтобы она не поняла, что оно было преднамеренным.
